у меня как раз и денег всего ничего осталось.. сэкономлю типа... ну и вышел. пошёл за толпой, потом по улочкам, по улочкам... смотрю, что выхода на центральные улицы нет... спрашиваю у тёти как пройти туда-то. её ответ меня не порадовал.... мне надо было вернуться, сесть на поезд, проехать до Беларусского вокзала, а потом на метро...!!!! сэкономил, думаю

стал возвращаться. но по дороге нашёл остановку, с которой можно было прям автобусом мин за 30 доехать чуть ли не под дом

зашёл в автобус. а там проезд оплачивается магнитными картами (типа как на "Ледо" у нас). я дооолго "ласкал" турникет этим талоном, пытаясь найти декодер.. водитель уже с интересом стал за мной наблюдать... и только потоооом добрый пассажир устал ждать, пока это закончится, и подсказал, что талон надо вставить в в аппарат сверху и он пропечатает мне билет...

не знаю, сколько б ещё продолжалась эта "любовь" с турникетом... :D

а в результате ещё и 2 рубля сэкономил! B)

по этому поводу тоже прикол случай был:

аспирантка гуманитарного универа писала кандидатскую работу на тему нецензурной лексики в русском языке. было это ещё в те светлые советские годы, насквозь пропитанные дефицитом.
получила эта аспирантка зарплату (или что-то там... не помню. не важно) осуществила свою давнюю мечту - купила себе чудееееееееесный дивааааааааан. грузчики заносили его ей на какой-то неблизкий этаж. ну и, как подобает нормальным русским грузчикам, стукали его об стены, перила... и при каждом разе матерились.
аспирантка терпела-терпела... не выдержала... и как начала им цитировать Большой Загиб Петра Великого!...
грузчики поставили диван и сказали: слушай, мы тебе очень акуратно занесём диван.. когда скажешь будем тебе помогать что-то носить бесплатно... ТОЛЬКО ЗАПИШИ!!!
:D

***кто не в курсе, что такое "Большой Загиб Петра Великого", уведите детей от монитора и гляньте в инете. ссылку не привожу. только справку:

Загиб предполагал употребление определенного количества "матерных" слов и выражений, которые должны были быть построены определенным образом. Искусство загиба предполагало, что не "соленость" должна была определять оскорбительность загиба, а юмор - чем смешнее, тем оскорбительнее. Произносился загиб на едином выдохе, поэтому, овладев малым, не все были способны овладеть большим загибом. Кроме того, при наличии строго определенного количества матерных слов и выражений конструкция загиба не должна была повторяться… Большой загиб мог достигать до 9 минут непрерывного произношения

Разминка заканчивалась. Слева опять грохот — у этого Рыжего отвратительная привычка пролетать сквозь препятствие так, словно его там и не было. Вот и сейчас — жерди во все стороны, парень едва удержался в седле, а Рыжему хоть бы что — летит, задрав голову, только хвост пропеллером мелькает. Прыжок у коня совершенно не отработан, зато силы невпроворот. Сашка вспомнил, как ребята вчера говорили, что Рыжий — железный зачетник, хоть и валит все подряд, зато без закидок, на глухую стенку направь — полезет прыгать. Наверное, поэтому Михалыч настоял, чтобы Сашка ехал этот конкур. Ему, конечно, хорошо говорить: очки, мол, нужны, о команде нужно думать... Это-то все понятно, да вот с Аргоном что-то неладное творится, еле двигается, словно подменили коня...
Аргона взяли в прошлом году с конезавода. В конкуре, как всегда, не хватало лошадей, попробовали Аргона и ахнули. Не жеребец, а реактивный двигатель. Прыгая без всякой техники, «козлом», он взлетал над препятствием как бабочка, легко и непринужденно. Когда он все так же, раскорякой, но с огромным запасом перемахнул параллельные, а там стояло сто сорок, Михалыч сказал:
— Ну, Саня, бери этого орла, «мастера» на нем сделаешь, как пить дать. Силищи-то у коня сколько!
— Да что вы, Михалыч, это же гроб летающий! Ну одиночные еще можно вот так, с места, сигануть, а по маршруту, в системах — да он там же костьми ляжет!
— Ничего, ничего, поднатаскаем, напрыгаем — пойдет, как миленький. У тебя что, десяток коней, есть из чего выбирать? Бери, пока дают, и говори спасибо.
Так Сашка сел на Аргона. Жеребчик был, конечно, совершенно сырой, в боку не гнулся, сваливался влево, но прыжки, прыжки были просто фантастика. После мощного и стремительного толчка он взмывал вверх и, казалось, парил над препятствием. Вообще-то любая лошадь, которая прыгает «козлом», то есть с места, отталкиваясь сразу четырьмя ногами, как бы зависает в воздухе. Это всегда чревато неприятностями, особенно над параллельными брусьями,— приземляться обычно приходится прямо в препятствие, а это небольшое удовольствие. Но мощности прыжка Аргона хватало на любые препятствия, он перелетал их играючи, словно не замечая.
После первых же тренировок Сашка понял, как ему повезло с конем. Если удастся отработать технику, поставить правильный прыжок, то тогда и на чемпионате Союза ему не будет равных. Да, такой лошадки у Сашки еще не было, а прошло через его руки немало и хороших, и так себе.
Вообще-то Сашка считал себя невезучим человеком, друзей у него было немного, личная жизнь как-то не сложилась. Да нет, любовь была, чистая, светлая, как и положено юношеской любви. Но, вернувшись из армии, Сашка узнал, что его любовь уже стала женой другого. Он не стал выяснять отношения, просто пошел и напился, а к личным переживаниям стал относиться с тех пор с легкой иронией. Единственной привязанностью остались лошади. Впрочем, и в конном спорте ему не очень-то везло. Иногда выигрывал, чаще проигрывал, но не сильно огорчался. Он не стремился к известности, славе, гораздо больше его привлекал сам процесс работы с лошадью. А лошадей он любил, даже очеловечивал немного, но и доставалось им, частенько изрядно. Не от излишней жестокости, нет, скорее от производственной, так сказать, необходимости. Когда приходилось ехать на посредственной лошадке, а чаще всего именно так и бывало, времени на подходы да уговоры не оставалось. Надо было выступать, показывать результат, и самым действенным .аргументом здесь были хлыст и шпоры: не хочешь — заставим. Это уж куда как понятно: нормальная лошадь не станет ни с того ни с сего прыгать через препятствия, если их можно обойти. Это ей вовсе не надо, а всаднику надо.
Но Аргон не был посредственностью, и Сашка это понимал и боялся вдруг сделать что-то не так, сломать коня, убить в нем желание прыгать. Он даже завел дневник тренировок, что до сих пор считал зряшной тратой времени, составил план работы. Главное — правильно напрыгать Аргона, на маленьких препятствиях закрепить навыки прыжка. Пусть на это уйдет год, торопиться не стоит. А потом еще годик-другой конь привыкает к нaгрузкам, большим препятствиям и тогда... Тогда наиболее вероятным выглядел вариант, о котором Сашка старался не думать. А вариант был довольно простой и неоднократно проверенный: если где-то на соревнованиях вдруг прорезывался талантливый прыгучий конь, его, как прaвило, забирали под так называемых ведущих всадников. Это был замкнутый круг, и разорвать его нелегко. Ведущие-то чаще всего и были таковыми потому, что ехали на лучших лошадях, а пробиться кому-то со стороны в их среду очень непросто. Такого исхода дела Сашка опасался больше всего, но до этого еще далеко, мало ли что может случиться за это время.

ЧАСТЬ 2.

Но произошло другое, и довольно скоро. Почти месяц Сашку и Аргона никто не трогал. Иногда приходил на тренировку Михалыч, что-то подсказывал, дельное и не очень. Иногда Михалыч бывал «на взводе», тогда Сашке приходилось пускаться на всевозможные хитрости, делая вид, что он выполняет указания старшего тренера. Но, в общем, все шло неплохо, пока в один прекрасный день Аргона в деннике не оказалось. Когда Сашка, не зная, что и думать, разыскал Михалыча, тот ему спокойно объяснил, что Аргон на конезаводе, на случке, он все-таки жеребец-производитель, и нечего тут панику поднимать.
— Не убудет твоего красавца, после обеда приведут, так что перенесем тренировку на вечер, и все дела. Что ты, понимаешь, как маленький, крик поднял.
— Но тогда нагрузки надо снижать, он же на тренировках пашет, как зверь, а теперь и это еще...
— На тренировках он пашет, а там удовольствие получает, разрядку, понял? Тоже мне, тренер великий выискался! Иди работай и не дури мне голову! Через два месяца соревнования, а он мне тут сопли распустил. Не хочешь выступать — так и скажи, другого найдем.
— Какие соревнования? Мы ж только недавно работать начали.
— Ну так что? По ста тридцати поедешь. Для твоего Аргона это не высота, он этот конкур с закрытыми глазами отмахает. Все, топай, вечером договорим.
Такой вот получился разговор. Против начальства, как говорится, не попрешь, да и без толку, посадят на коня другого, только и всего.
Случная кампания продолжалась больше месяца. Раза три в неделю, когда чаще, когда реже, Аргона забирали на конезавод, вечером — тренировка. Маленькие препятствия остались только на разминке, коня напрыгивали на сто сорок, сто пятьдесят, натаскивали в системах. Сашка все чаще думал, что Михалыч, пожалуй, прав: силищи у коня и в самом деле черт те сколько, прыгает безотказно, хоть и «козлом», но с запасом неимоверным. И что интересно, чем выше препятствие, тем больше запас, маленькое Аргон мог и сбить, небрежничал, а к солидным барьерам и относился всерьез. Конкур тот, сто тридцать, на первенстве ЦС ДСО проехали с одним повалом, остались на третьем месте. На следующих соревнованиях — тоже в призах. Сашка вспоминал слова Михалыча: «Мастера» привезет, как пить дать». Теперь это казалось вполне достижимым. Ребята с завистью подтрунивали:
— Ну, Санька, тебе на твоем «вертолете» чемпионат Союза выиграть раз плюнуть - набрал высоту и рули себе по-тихоньку.
Да, Аргон закидок не знал, он тоже был железный зачетник, как и тот, Рыжий. Но сегодня Сашка не хотел ехать. Он не смог бы объяснить, в чем дело, просто чувствовал — что-то не то. Сегодня Аргон не взлетал, он словно переползал через препятствия, и Сашка всем телом ощущал, с каким трудом ему это дается.
На конкурное поле выехал Рыжий, noтом их очередь. Сашка в последний раз подъехал к Михалычу:
— Снимите меня со старта, конь не в порядке, тяжело ему.
— Ты что дуришь? Где не в порядке? Захромал, что ли? Парфенов снялся, а зачет по двум, ты что, не понимаешь, что за команду едешь? Давай, проснись, дорогой, не валяй дурака!
...Аргон легко перемахнул первое препятствие, и Сашка подумал, что и вправду ему просто показалось, что все будет, как обычно, всего-то пятнадцать прыжков, а там финиш, а завтра он даст Аргону отдохнуть, попасет его...
После второго препятствия конь как-то сразу отяжелел, Сашка опять почувствовал то же напряжение, что и на разминке, как будто смотришь замедленное кино: перед прыжком почти остановился, присел на задние ноги и, словно тяжелая, вязкая жидкость, с трудом перелился через барьер. У Сашки в ногах отдавались толчки Аргонова сердца. На следующем прыжке Аргон застонал. Сашка, проклиная все на свете, себя, Михалыча, эти чертовы соревнования, остановил коня и поднял руку. Частые удары колокола отметили отказ всадника продолжать соревнования, зрители замерли в недоумении. Сашка спешился тут же, на поле, повел Аргона к выходу. Навстречу ему бежал Михалыч, но Сашка его не видел, он вообще никого не видел, только слушал, как за его спиной тяжело, с судорожными всхрипами дышит Аргон и чувствовал какую-то страшную, гулкую опустошенность. Вдруг что-то дернуло его руку. От неожиданности Сашка выпустил повод и, обернувшись, увидел, как вставший на дыбы Аргон медленно заваливается набок…
После вскрытия ветврач поставил диагноз - разрыв аорты...